Лестница с небес. Как суперструктуры движут историю и почему у России получилось, а у многих других нет
Поговорим немного о том, как на самом деле движется всемирная история и какую ошибку совершают многие страны и народы, уверенные, что достаточно им освободиться от каких-нибудь "колонизаторов", например - русских, и они придут к светлому будущему по дороге прогресса.
Рубеж ХХ и ХХI веков превратился в настоящее кладбище таких "освобожденных народов", на котором разлагаются непогребенные трупы провалившихся государств. Как показали события в Казахстане, разрушившие иллюзорный "Назарбаевский успех", никаких выигрышных карт на построссийском пространстве не существовало. Ничуть не больше их было, к примеру в Африке, да и много где ещё.
Ошибкой была сама модель «ресурсного национализма», когда "прогнавшие колонизаторов" (в частности - отделившиеся от России) народы думали, что нефть, медь, хлопок, мало того – заводы и фабрики, оставшиеся от "колонизаторов" – и в самом деле «их», и что избавившись от они впишутся в мировой рынок. Если что-то лежит в земле, которую мы считаем нашей, значит это наше богатство и мы его продадим. Мираж Саудовской Аравии и Эмиратов застил и застит всем глаза.
На самом деле ситуация нефтяных монархий Залива состоит в следующем. В 1973 году они приняли "сделку Киссинджера". В результате имитации нефтяного бойкота после "войны Судного дня" на Западе были резко подняты цены на нефть. В страны Залива хлынул и в самом деле огромный поток нефтедолларов. Однако что они делают с этими нефтедолларами? Они отдают их американским банкам, живя на довольно скромные проценты. В малонаселенных странах этих процентов хватает, чтобы обеспечить достойный уровень поголовно всем гражданам, уже в Саудовской Аравии их немного не хватает. Что будет, если нефтяная страна Третьего мира попытается использовать нефтедоллары не для реинвестирования в западный банковский сектор, а для вложений в свой реальный, в уровень жизни, оборону и т.д. было показано в 1979 году на примере иранского шаха. В 2011 году тот же урок еще более наглядно был продемонстрирован на примере полковника Каддафи.
Постколониальные страны Третьего мира всюду столкнулись с тем, что их богатства и ресурсы никому не нужны. В мире, вообще, не редкость, а перепроизводство большинства ресурсов. Ресурсы мировые корпорации берут только там, где они достаются дешевле всего – и в смысле добычи и в смысле отсутствия необходимости делиться с туземцами. На земли «освобожденных народов» приходят западные ТНК и оставляют почти все себе, причем, в отличие от старых колонизаторов, не вкладываются в инфраструктуру и качество жизни. Ведь, на самом деле, при ресурсодобыче важно не только продавать подороже, но и брать подешевле. А в этом смысле чем беднее страна, где отбирается ресурсы, чем малочисленней и нетребовательней ее постоянное население, тем лучше. А правительства этих "освобожденных народов", состоящие, как правило, из коррумпированных жуликов, попросту не могут эффективно распорядиться раскрадывая все, что получено от ТНК, или тратя деньги на понты.
Однако дело не только в ненужности. Наряду с наивным ресурсным национализмом очень подкузьмил «освобожденным» народам XX-XXI века культ линейного общечеловеческого Прогресса.
Сперва французские философы просвещенцы, затем европейские либералы и, наконец, марксисты с их теорией формаций сумели убедить большую часть человечества в том, что все страны и народы развиваются одинаково, в одну сторону, условно говоря – стороны либерализма или коммунизма, просто разными темпами. Мол есть некий потенциал прогресса, который накапливается в разных человеческих обществах. Его накопление, выражается в тех или иных материальных показателях. И это медленное накопление изменений толкает эти общества все выше и выше по лестнице социальной эволюции.
Есть, конечно, на этой лестнице продвинувшиеся дальше и отстающие. Прогрессивные помогают отстающим двигаться вперед, иногда тянут за собой, в том числе с применением силы. Но однажды все окажутся на общечеловеческом высоком уровне цивилизации. Вот только всё это - вранье. Абстрактная вымечтанная модель, игнорирующая реальные факты.
Большинство народов мира ни в какое прогрессивное завтра не хотело и не хочет развиваться. Достаточно посмотреть на карту культур мира к началу европейских географических открытий, чтобы осознать простой факт – ни к какой цивилизации, ни к какому прогрессу большинство народов мира не стремились – большинство пространства Азии, Африки, не говоря уж о двух Америках было занято культурами примитивных земледельцев и скотоводов. Самые глухие районы, как Австралия, не перешли даже стадию разделяющую присваивающее и производящее хозяйство – это были охотники и рыболовы. Порыв к цивилизации у этих народов и культур чаще всего не начинался, а если и начинался – оканчивался скорым коллапсом. Цивилизации были на этом фоне в абсолютном меньшинстве. Ни в какое светлое завтра никто не стремился. Всех все устраивало.
Большая часть этих архаичных культур жива до сих пор. Просто тормошившие всех и вся европейцы накинули на их территории сетку из городов, современной индустриальной инфраструктуры, какое-то подобие идеологий, а главное – современных вооружений. Однако большая часть мира, и в географическом, и численном отношении по прежнему живет на уровне неолита и все позднейшие стадии накинуты на эту основу как карнавальные костюмы. Человечество по прежнему живет в дикости, иногда переходящей в агрессивное варварство там, где можно кого-нибудь пограбить, что-нибудь украсть, захватить кого-нибудь в заложники и так далее. И, несмотря на то, что мир оформлен сегодня как множество якобы современных государств, в которых в школах внушаются прогрессистские идеи, большинство человеческих обществ ни к какому прогрессу, кроме некоторого прогресса в вооружениях, по прежнему не стремится.
Марксистская и либеральная схема, между которыми на самом деле сущностного противоречия нет, что якобы стремление к прогрессу вшито в человеческую природу и что развитие «производительных сил» ведет к накоплению ресурсов, излишек которых общества тратят на развитие и создание все более сложных и дифференцированных систем - является ложной. Большинство человеческих общество прогрессировать не хотело и не хочет даже сейчас, когда их к этому пытаются принуждать.
Существует весьма ограниченное количество обществ, экономик, цивилизаций, которые способны прогрессировать. И этот прогресс в них определяется не экономическим базисом, а напротив, суперструктурами, тем, что марксисты презрительно называли «надстройкой».
Особенностью суперструктур является то, что они слишком сложны для своего окружения – в них заложены слишком сложные идеи, в них действуют слишком сложные организационные и экономические механизмы, у них слишком большие амбиции и притязания. В результате текущий уровень экономической, общественной, политической и человеческой базы их устроить не может.
Либо эти суперструктуры рухнут так как висят в воздухе, либо они подведут фундамент под себя.
По этой причине действительный прогресс строится не снизу, а сверху. Он начинается не с избытка ресурсов, а напротив, с их недостатка для поддержания более сложной суперструктуры. Суперструктура вынуждена извлекать и перерабатывать больше ресурсов, повышать уровень человеческого капитала, развивать все более сложные технологии (причем не только производственные и военные, но и гуманитарные, включая новые модели поведения), потому что для неё это единственный шанс обрести почву и избежать коллапса.
Если приводить самые примитивные примеры, не сукнодельная промышленность появилась от того, что в Англии было слишком много овец, а напротив – «овцы съели людей» и лендлорды начали огораживания потому, что суконное производство пошло вверх и продавать шерсть суконщикам для лендлордов стало выгодней, чем получать жалкий оброк от крестьян с грехом пополам сеявших пшеницу в сырой британской земле. Точно так же, не ткацкая фабрика появилась от переизбытка хлопка, а хлопковые плантации появились от того, что ткацким фабрикам не хватало ресурсов, и рабов из Африки начали активно завозить на Юг США именно под потребности английской текстильной промышленности.
В чем-то деятельность суперструктур напоминает агрикультуру, где сама такая структура вступает в роли фермера, а материальная цивилизация, духовная культура, государства и армии - в роли выращиваемых им на поле пшеницы, ржи, риса или кукурузы. Если фермер не преуспеет, то с некоторой вероятностью он умрет с голоду. В отношениях фермера с зерном в этом смысле есть определенная романтика, но нет никакой благотворительности. Либо он вырастит урожай на этом поле, либо он сдохнет. Но первичен, при этом, всё-таки земледелец, а не урожай. Иногда этот земледелец выращивает этот урожай в совершенно неприспособленных для этого местах, вроде террас в Андах.
Кукуруза, которая решила бы, что это она сама развилась до трехметровой высоты и ей надо только освободиться от назойливого человека - была бы глупа. Если ей удастся человека прогнать, то почва истощится, ее всходы забьют сорняки, а зерна склюют птицы. Жизнь дикорастущей кукурузы, возможно, приятна, но выглядит она совсем не так, как культурная и она не растет аккуратными стройными рядами. Богатая почва, жирные зерна, стройные ряды на поле, крутые комбайны - всё это результат не саморазвития кукурузы, а продукт действия суперструктуры, действия человека, даже если этого человека зовут не Дорогой Никита Сергеевич.
Суперструктуры бывают самыми разными и совсем не обязательно добрыми. Это могут быть и государства, и империи, и церкви, и монашеские ордена, и секты, и сети торговцев, и масонские общества, и группы идеологических фанатиков и прожектеров, и транснациональные корпорации. Совершенно не обязательно, что эти суперструктуры хотят людям, точнее – большинству людей, добра. Они могут быть крайне своекорыстны, или преследовать злые цели – объективно, а иногда и субъективно. Некоторые из них вполне можно определить как антисистемы.
Но все эти суперструктуры сложнее окружающего их мира. И выбор для них прост – усложняй пространство и социум вокруг себя, или погибнешь. И они это делают. Поэтому по их мановению из под земли встают города, строятся заводы и основываются университеты, люди обучаются грамоте, а иногда и получают кое-какое образование в этих университетах, разрабатываются новые виды вооружений и открываются новые элементы таблицы Менделеева. Чтобы самим не упасть, суперструктуры тянут общества вверх.
Каким образом возникают сами суперструктуры? Тут снова придется встать на совершенно непривычную для замороченного современного человека не-эволюционистскую точку зрения на мироздание. Нас приучили думать, что жизнь состоит в спонтанном усложнении материи. Мол, из простых структур выстраиваются более сложные структуры. Однако замесив тесто вы можете дождаться того, что оно убежит, вы можете довести его до состояния плесени, но в пироги оно само по себе не превратится.
Любая структура составленная из простых элементов состоит... из самой структуры, и именно эта структура, план, схема, идея расположения простых элементов позволяет им образовать нечто более сложное. В любой человеческой деятельности привнесенность структуры извне, сверх элементов, очевидна. В "эволюционном мировоззрении" от допущения такой привнесенности приходится искусственно отказываться, попросту закрывать глаза и верить в то, что тесто в результате случайных мутаций и самоусложнений, однажды самоиспечется в пироги.
Но не будем сейчас спорить об устройстве природы. Достаточно того, что в человеческом мире, в социальной жизни, простые элементы могут образовать более сложную структуру только благодаря наличию замысла этой сложной структуры. Способность воображать и воплощать свойства таких сложных структур присуща человеческому уму и является, присущим человеку свойством божественного ума. По загадочным причинам наш ум способен понимать устройство мира правильно, а его изобретения "работают" - аппараты тяжелее воздуха летают, атомные бомбы уничтожают всё вокруг, пироги съедобны, а песни - приносят удовольствие.
Ум человека способен понимать окружающую действительность и "перешивать" её в соответствии со своими целями. То есть наш ум сложнее данной нам в непосредственных ощущениях действительности. Этого достаточно, для того, чтобы сделать появление суперструктур гораздо менее загадочным. Они появляются там, где люди пользуются своим умом хорошенько, следуя своим целям и желаниям, а не просто приспосабливаясь к окружающему миру. Тем более, что наше приспособление тоже является активным - у людей температура тела меняется не вместе с температурой окружающей среды, а достаточно напористо противостоит этим перепадам. Причем способы сохранения своей температуры люди, сравнительно с теплокровными животными сильно усовершенствовали.
Какие же цели ставит себе человеческий ум, выражающийся в строительстве суперструктур? Тут опять придется отказаться от навязанной нам иллюзии строительства мира "снизу". Собака не мечтает о том, чтобы стать суперсобакой. Рыба не стремится к тому, чтобы стать чудо-юдо-рыбой китом. В то время как человеку присуще неистребимое свойство стать сверхчеловеком. Не обязательно в ницшеанском смысле. Возможно напротив - в смысле достижения святости и единения с Богом. Просто возможности нашего разума, пусть и далекого от всезнания и всемогущества, все-таки буквально кричат нам о том, что мы должны быть большим, чем мы есть.
И тут самое время вспомнить старое библейское предание о том, что Адам был сотворен совершенным, могущественным, образом и подобием Божьим, а потом в результате грехопадения люди лишены этого совершенства. Вне зависимости от того верите ли в это как в историческое событие, нет сомнения в том, что рассказ о сотворении и грехопадении человека хорошо и наглядно объясняет нашу текущую ситуацию, которую великий русский философ В.И. Несмелов изложил более сложным языком (но кому-то на таком языке, возможно, будет доходчивей).
Иными словами, наше человеческое "Я", наш ум, ощущает, что он гораздо больше данного мира, и хотел бы жить как-то по другому. Но физическая жизнь этому нашему самосознанию не соответствует и не поддается. Вот из переживания этого противоречия, тем более саднящего, чем более развит конкретный человеческий ум, и появляется мотивация к действию людей. Мы объединяем физические и умственные усилия, чтобы сделать вместе то, что мы не можем сделать поодиночке и ощутить себя несколько ближе к своему недостижимому "естественному состоянию" - могуществу, познанию и постижению Божьего мира и Самого Бога.
Именно здесь, в мучительной жажде самопревосхождения, и способности к такому самопревосхождению, присущей нашему уму, и содержится секрет формирования суперструктур. Есть люди и группы людей, которые додумываются и договариваются до слишком сложных вещей и "всё усложняют". А дальше, после возникновения суперструктуры, либо погружение в болото и смерть, либо усложнение окружающего их мира.
Итак, возможность возникновения суперструктур создает божественность нашего ума (не вижу почему бы не называть это свойство так). Причиной возникновения суперструктур является более или менее ясно сознаваемое или, хотя бы, ощущаемое противоречие между ощущением нами своего истинного бытия и убогими условиями данной нам действительности. Суперструктуры оказываются возможностью для нас стать больше себя.
А вот направление формирования этих суперструктур задают, ведущие человеческие стремления, можно сказать страсти. Кто-то стремится к постижению Бога, кто-то к власти, кто-то к богатству, кто-то хочет постичь истину, кто-то хочет добиться признания своей ценности другими, кто-то без ума от любви, кто-то стремится к комфорту (хотя любители комфорта как самоцели редко создают что-то ценное, обычно нужно нечто большее), кто-то превыше всего ставит свободу, кто-то хочет управлять миром при помощи демонов. Разумеется, в реальных суперструктурах эти мотивы-страсти перепутываются и сливаются в той или иной пропорции, хотя, как правило, один из мотивов является доминирующим и выступает как фактор ограничения других. Например, система, построенная на властолюбии всегда будет ограничивать корыстолюбие. А богопознания никто еще не пытался достичь через комфорт.
При генезисе суперструктур сперва следует умственный скачок, постижение или оформление новой идеи, концепции, программы, на худой конец - стратегемы. Поэтому Платон не случайно считал, что государством должны управлять философы, то есть те, кто видит идеи, и способен придумать суперструктуру. Затем, подчиняясь идее, суперструктура оформляется как нечто более сложное, чем её окружение. А затем уже она начинает с большим или меньшим успехом поднимать реальность до себя - при помощи проповеди, имперских завоеваний или захвата рынка, распространения идей или приобретения восхищения красотой, или как-нибудь еще.
Разумеется, далеко не каждой суперструктуре удается поднять свое окружение до себя. Освещенная сторона мировой истории - это музей успешных суперструктур, но её теневая сторона - это свалка высохших гусениц, которые так и не стали бабочками. Однако успех суперструктуры - это шаг той или иной человеческой общности вперед.
За абсолютно любым рывком прогресса в нашем мире – неважно экономическим, политическим, моральным, культурным, религиозным, стоит суперструктура, которая буквально тянет общество за волосы вверх, как барон на русской службе Мюнхгаузен тянул самого себя из болота. Случилось это, напомню, в то время когда барон воевал с турками за Новороссию.
У русских изначально сложилась совершенно парадоксальная ситуация. Мы получили от Византии сложнейшую в мире религиозную систему – Православие, в центре которого лежало учение об обожении, то есть о том, что человек, вот этот смешной и жалкий человек как мы, призван стать Богом, соединиться с Богом по благодати, чему способствуют и пришедший на землю Сын Божий Иисус Христос и воплощающая Его волю и спасительную миссию Церковь.
Это такой невероятно высокий идеал, к которому не приблизилась ни одна другая мировая религия, и даже ни одно другое направление христианства – по сравнению с православным учением об обожении все остальное чуточку мелковато выглядит. Нирвана, гурии, католические индульгенции, чтобы перекинуться из ада в рай, протестантское спасение, которое в тамошней деловой этике переводится на деньги. Все это сопровождалось соответствующей эстетикой. Мало кто будет спорить с тем, что православная эстетика, православная икона, это самое блистательное и неземное, свободное от грубости человеческой плоти, и от абстракции воплощение красоты и духовного идеала.
Все это вполне соответствовало византийской цивилизации, самой блестящей цивилизации средневековья, базировавшейся на наследии величайшей цивилизации древности – эллинистической. А потом византийское наследие оказалось заброшено в русскую глушь, в деревянные церкви посреди заснеженных лесов, к медведям и репе.
Русская историческая ситуация оказалась немножко шизофреничной – у вас тут зима полгода, с голодухи бы не помереть, а принятая вами культура зовет на невообразимую для человека высоту с невероятной серьезностью. Мало того, после духовного, а затем физического падения Византии в результате флорентийской унии и завоевания Константинополя, Русь оказалась единственной православной державой в мире, единственной ответственной за это суперсложное Православие.
Абсолютно логичным решением было бы упростить доставшуюся культуру, сделать ее ближе к русской почве, попрактичней, поприземленней, более соответствующей ландшафту. Скажем именно по такому пути пошли североевропейские народы с протестантизмом – они упростили доставшееся им средиземноморское католичество, выкинув все лишнее – иконы, скульптуры, колокольный звон. Кстати, именно снятые в нидерландском городе Малин колокола были выкуплены на Русь придворными купцами Ивана Грозного Строгановыми, и отсюда получился малиновый звон.
Так вот, вместо того, чтобы упроститься, русские сделали очень странную вещь. Мы потащили на себе всю эту религиозную и культурную традицию в её первозданной сложности, мало того, начали её усложнять. Русские иконы московской школы засияли золотом, но при этом из них еще и были составлены многоуровневые как бы спускающиеся с неба иконостасы, которых Византия не знала. Появилось шатровое зодчество, когда храм возвышается над окружающим ландшафтом и как бы проповедует ему истину Православия.
Центральной русской идеей стала идея Святой Руси, то есть совокупности русских святых, которая связывает нашу землю с, если так можно выразиться, нашим небом, нашим сектором Царствия Небесного, где наших русских людей уже так много, что они составляют там представительное и связанное между собой сообщество, пронизанное еще и взаимопомощью. Вспомним, например, бесчисленные предания о том, как Святые Борис и Глеб помогали русским князьям отбиваться от разных врагов.
То есть идея русской православной цивилизации была буквально завязана на небо. Не только абстрактно, но и во всей конкретике. При этом крайне скудная ресурсная база никуда не делась. Русским пришлось прыгать выше головы, чтобы поддерживать такую великую традицию и находить для этого ресурсы. Поэтому русское государство устремилось заполнять все пустоты, чтобы обеспечить себе средства сохранить и себя само и свою цивилизацию – так начался великий поход на Восток, за главной валютой тогдашнего мира – пушниной. И в результате этого похода Россия стала огромной.
Но ее огромность в свою очередь оказалась элементом суперструктуры, требующим усилий по поддержанию. Например – пришлось строить и развивать города, без которых русским пространство было не удержать. Потребовалась сперва мануфактура, а потом индустрия, чтобы отбиваться с помощью пушек от врагов и держать в страхе кочевников, так, собственно, благодаря русскому покровительству казахи были спасены от их врагов – джунгар.
Поскольку главной проблемой и вызовом для всего мира в XVIII-XIX веках была европейская экспансия, русские адаптировались под эту экспансию, приняв большинство европейских культурных форм. Это отчасти повредило нашей религиозной сверхидее, но в итоге она процвела вновь, и в русском православии XIX века, и в русской культуре, найдя высшее выражение в Достоевском. Но наряду с этим у нас появились и наука, и техника, и много что еще, что в свою очередь потребовало еще больших вложений в создание соответствующей основы.
Опираясь на большое пространство Россия, сознающая себя носительницей величайшей в мире идеи, обустраивала это пространство под надежный фундамент для себя, обустраивала и развивала те народы, которые это пространство населяли, чтобы и они были частью фундамента, в который упиралась лестница, первые ступеньки которой спускались с небес.
Коммунистический период был как бы обезьянничеством этой русской суперструктуры. Нам говорили, что Россия теперь устремлена не к Богу, а к коммунизму. Если Бог - это откровение сверху, то коммунизм мыслился как результат социальной эволюции снизу.
Но, при всем при этом, в пропаганде коммунизм подавался как величайшая и запредельная идея для всего человечества внезапно снизошедшая на Россию (в этом и состоял большевизм, в противоположность меньшевизму отрицавший необходимость формирования предварительных социально-экономических условий).
Наиболее успешен коммунизма оказался там, где так или иначе отражался этот русский суперструктурный масштаб, как в случае с космической мечтой. Именно такие реализованные мечты оправдывали и мотивировали для строительства более прочного социального и материального фундамента.
Но так как обосновать Божественным призванием и русской цивилизационной идеей все это было нельзя, оставался классический ложный прогрессизм снизу – мол «узбекский хлопок», «казахстанская медь», «азербайджанская нефть» и прочее в порядке дружбы народов сойдутся вместе и породят коммунизм.
Между тем, все эти и многие другие ресурсы и активы были востребованы только в логике большой русской суперструктуры, начинающейся сверху:
Так это работало, так это работает, так это будет работать. Так это будет тянуть Россию и русский мир вверх. А любой вывалившийся из русского мира участок обречен на деградацию, так как ресурсы этого участка, чаще всего, никому кроме России не нужны. Транснациональным корпорациям и мировым мафиям эти ресурсы можно продать только задешево, демпингуя, специализируясь на бедности. Поэтому основной формой экономического существования на постсоветском пространстве по прежнему остается выклянчивание помощи от русских – унижениями или шантажом.
Единственный постсоветский ресурс, который продается хорошо, это русофобия – это ненависть к России, это отречение от России. На этот ресурс действительно спрос есть, поскольку русский порыв к Небу многие реально хотят загасить и тут уж не скупятся. Но быть солдатами на чужой войне с Россией и подло и рискованно. А главное – мы-то, русские, от функционирования своей суперструктуры отказываться не собираемся – вверх нас тянет именно она. И на тех, кто мешает ей функционировать русские будут смотреть все более враждебно, так что долгосрочно портить с нами отношения ну очень рискованно. Тут можно было бы перечислить державы и народы решившие испортить отношения с русскими и приведенные в ничтожество, а то и исчезнувшие без следа.
Факт остается фактом. Прогрессировать на большом русском пространстве можно только одним способом – вместе с русской суперструктурой строить лестницу в небо. И тогда, в качестве эффекта мультипликатора, можно получить в процессе строительства и более земные блага. Напротив, вываливаться из этого процесса, вываливаться из этой суперструктуры значит обрекать себя на деградацию. Исключений тут нет и не будет.
