Выборы, которых не было. Как Бориска попал на царство
Что мы вспомним про царя Бориса? Например, гениальный пассаж Юрия Яковлева: «Бориску на царство? Так он, лукавый, презлым заплатил за предобрейшее, сам захотел царствовать и всем владети! Повинен смерти!».
А еще есть гениальная пушкинская трагедия:
Борис не так-то робок! Какая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, Зять палача и сам в душе палач, Возьмет венец и бармы Мономаха...
А есть еще и менее гениальные произведения, в которых Борис Годунов выступает в роли лукавого узурпатора, занявшего трон обманом.
В культурном коде про Бориса Годунова отпечаталось что-то типа такого
В более покладистых учебниках истории мы увидим другие строки. Воин, градостроитель, фактический правитель России с 1587 года при блаженном царе Фёдоре. Властитель талантливый, но незаконный, во многом опередивший свое время, свергнутый вопреки реальному суперуспешному правлению. Так, например, описывал время правления Годунова Ключевский.
Я в очередной раз вас огорчу (ха, я ровно для этого и заводил этот блог). Обе вышеприведенные версии к реальной истории никакого отношения не имеют и сформулированы политически ангажированными авторами с понятными прикладными целями.
Давайте расскажу, как оно было на самом деле. А главное кто придумал обе легенды: Годунов-узурпатор и Годунов – гениальный правитель.
Для начала давайте ознакомимся с официальной версией. В последнее время главным авторитетом по данному вопросу считают Р.Г. Скрынникова. Ловите краткое изложение официальной версии, изложенной в работе «Борис Годунов. Земский Собор 1598 года». Кстати, чтиво потрясающее, очень рекомендую.
Фёдор Иоаннович, последний русский правитель из царствовавшей ветви потомков Рюрика, умер 6 января 1598 года. Древнюю корону надел на себя шурин почившего Царя Борис Годунов, одержавший победу в борьбе за власть.
Сохранилось два соборных постановления об утверждении Годунова в царском чине. Если верить датам, то оба документа были составлены практически в одно и то же время. Первая грамота помечена июлем 1598 года. Вторую грамоту писали в том же месяце и закончили 1 августа 1598 года. Однако по содержанию грамоты заметно различаются, и в каждой из них списочный состав собора не соответствует подписям. Косвенным путем можно установить иные – истинные даты составления этих документов.
Первый документ был изготовлен, когда Патриарх Иов 9 марта 1598 года предложил Собору составить грамоту об утверждении Бориса на царство: «да будет впредь неколебимо, как во утвержденной грамоте написано будет». 1 апреля Борис въехал в царский дворец, после чего «сию утвержденную грамоту, по мале времени написавши, принесоша к Иеву». Значит, первая утвержденная грамота была составлена в марте – начале апреля 1598 года.
Второй документ об избрании Бориса помечен 1 августа. В отличие от первого он скреплен подписями не только духовенства, но и всех светских чинов, участвовавших в выборах. Тщательная проверка списков и подписей избирателей позволяет установить иную дату составления грамоты. После коронации, в первых числах сентября, Борис пожаловал чинами многих знатных дворян, участвовавших в выборах. И в списках, и в подписях избирателей (при всех их расхождениях) эти лица названы с теми чинами, которые они получили в сентябре–декабре 1598 года. Отсюда следует, что канцелярия составила списки собора не в феврале 1598 года, а почти год спустя.
Царь Феодор Иоаннович не оставил после себя завещания. Возникли различные версии насчет его последней воли. Носились слухи, будто Феодор назвал в качестве преемника Романова, одного из своих братьев по матери Анастасии.
Официальная версия, исходившая от Годуновых, была иной. Как значилось в утвержденной грамоте ранней редакции, Феодор «учинил» после себя на троне жену Ирину, а шурину Борису «приказал» царство и свою душу в придачу. Окончательная редакция той же грамоты гласила, что царь оставил «на государствах» супругу, а патриарха Иова и Бориса Годунова назначил своими душеприказчиками. Наиболее достоверные источники повествуют, что патриарх тщетно напоминал Феодору о необходимости назвать имя преемника. Царь по обыкновению отмалчивался и ссылался на волю Божью. Будущее жены его тревожило больше, чем будущее трона. По словам очевидцев, Феодор наказал Ирине «принять иноческий образ» и закончить жизнь в монастыре. Как видно, Феодор действовал в полном, соответствии с церковными предписаниями и стариной.
Борис отказался исполнить волю Царя относительно пострижения вдовы-Царицы (своей сестры) и пытался закрепить за ней трон. Преданный Борису Патриарх Иов разослал по всем епархиям приказ целовать крест Царице. Но мало кто из знатных лиц на это соглашался, а народ выражал недовольство шайкой Годуновых».
В обстановке междуцарствия руководство Боярской думы и столичные чины взяли на себя почин созыва избирательного Земского собора. После кончины Феодора, записал московский летописец, «града Москвы бояре и все воинство и всего царства Московского всякие люди от всех градов и весей збираху людей и посылаху к Москве на избрание царское»... Но этот приказ не был выполнен из-за противодействия правителя.
Годунов имел основания для беспокойства. Самостоятельное правление Царицы Ирины не ладилось с первых дней. Через неделю после кончины мужа она объявила о решении уйти в монастырь (согласно воле почившего мужа). В день ее отречения в Кремле собралось множество народа. «Дабы избежать великого несчастья и возмущения», Ирина вышла на Красное крыльцо и объявила о намерении постричься.
Годунова отказалась от власти в пользу Боярской думы. «У вас есть князья и бояре, – заявила она народу, – пусть они начальствуют и правят вами». Слова Царицы отвечали политическим видам бояр, и она произнесла их, вероятно, по настоянию именно бояр.
Однако после пострижения бывшая Царица не только не простилась с мирской жизнью, но пыталась править страной из монастыря: подписывала именные указы, рассылала их по городам. За спиной Царицы-инокини стоял ее брат Борис. Хотя ему не удалось предотвратить пострижение Ирины, он не собирался сдавать позиции. Взяв слово после сестры, Борис заявил, что берет на себя управление государством, а князья и бояре будут ему помощниками.
Годунов не имел никаких формальных прав на трон, так как не состоял в кровном родстве с Царской фамилией. (Даже брак его сестры Ирины с почившим Царем Феодором был бездетным.) Аристократия и слышать не желала о передаче короны Годунову: на троне может сидеть лишь тот, кто происходит от «царского корени». Ближайшими родственниками царской династии были князья-рюриковичи, среди которых первенствовали Шуйские. Шуйские надеялись завладеть опустевшим троном и настойчиво интриговали против Годунова. Однако главными его противниками выступали не Шуйские, а Романовы, родственники почившего Царя Феодора.
С января 1598 года определились четыре самых вероятных претендента на трон. Первые места среди них отводились Феодору и Александру Никитичам Романовым. Последние места среди претендентов достались Мстиславскому и Борису Годунову. В жилах Мстиславского текла королевская кровь, он был праправнуком Ивана III и занимал пост главы Боярской думы. Но среди коренной русской знати литовские выходцы Мстиславские не пользовались авторитетом.
17 февраля истекло время траура по Феодору, и Москва тотчас же приступила к выборам нового Царя. Патриарх созвал на своем подворье совещание, принявшее решение об избрании на трон Бориса.
Согласно ранней редакции, Патриарх предложил кандидатуру Бориса от имени немногих духовных лиц, которые были при преставлении Царя Феодора в Москве. Этот рассказ не удовлетворил позднего редактора, и в новом изложении Патриарх будто бы выступил от имени сразу всех духовных и светских чинов: бояр, дворян, приказных, гостей и всех «хрестьян». Нет возможности составить более точное представление о реальном составе первого Земского собора. Никто из противников правителя на этот Собор, естественно, не попал.
Как следует из утвержденной грамоты, «некие бояре», участвовавшие в Соборе, выступили с письменным свидетельством в пользу Бориса. Эта подробность подтверждается показанием дьяка Ивана Тимофеева, непосредственного участника избрания Бориса.
Этот документ может служить ярчайшим образцом предвыборной агитационной литературы. В нем биография кандидата расписана самыми яркими красками, не упущена ни одна деталь, которая могла бы подкрепить его претензии на трон. Авторы подчеркивали, что Борис с детства был «питаем» от царского стола, что Царь Иван посетил его больного на дому и на пальцах показал, что Феодор, Ирина и Борис равны для него, как три перста, что царь «приказал» Годунову сына Феодора и все царство, что такое же благословение Борис получил и от Феодора.
Однако события разворачивались и в Кремлевском дворце, где заседала Боярская дума. Едва истекло время траура, как бояре собрались во дворце и после длительных прений обратились к народу с особым воззванием: они дважды выходили на Красное крыльцо и увещевали народ принести присягу Думе. Самая большая трудность для Думы состояла в том, что «великие» бояре, решительно отказавшиеся признать права Бориса на трон, никак не могли преодолеть собственные разногласия. Братья Романовы унаследовали от отца популярность имени. Но они не обладали достаточной изворотливостью и опытом, чтобы сплотить всех противников правителя. По знатности Романовы далеко превосходили Годуновых. Но и они были в родстве с Царской семьей лишь по женской линии. «Принцы крови» Шуйские и «великие» бояре не желали уступать им своих прав на трон. Никто не собрал в думе большинства голосов, и разногласия обессилили думу.
Наступил критический момент. Решение Земского собора в пользу Бориса Годунова не могло считаться законным, поскольку высший государственный орган – Боярская дума – решительно отклонил его кандидатуру.
Земский собор оказался более расторопным. 20 февраля ему удалось осуществить упомянутое шествие в Новодевичий монастырь. Борис благосклонно выслушал речи соборных чинов, но на все их «моления» отвечал отказом. Патриарх и члены Собора с удвоенной энергией взялись за подготовку новой манифестации. На вечерних службах Церковь пустила в ход весь свой авторитет. Наутро духовенство вынесло из храмов самые почитаемые иконы и со всей «святостью» вновь двинулось крестным ходом в Новодевичий. Таким, способом руководителям Земского собора удалось увлечь за собой более внушительную толпу.
От имени народа переговоры с Царицей Ириной и ее братом вели высшие чины Собора. Убеждая Бориса принять корону, церковники пригрозили, что затворят церкви и положат свои посохи, если их ходатайство будет отклонено. За ними выступили бояре, сказавшие: «А мы называться боярами не станем».
Борис, выйдя на паперть, обернул шею тканым платком и показал, что скорее удавится, чем согласится принять корону. Этот жест, замечает дьяк, произвел большое впечатление на толпу. Общий клич создал видимость всенародного избрания, и Годунов, расчетливо выждав минуту, великодушно объявил толпе о своем согласии принять корону. Не теряя времени, Патриарх повел правителя в ближайший монастырский собор и нарек его на царство.
Манифестация 21 февраля сыграла важную роль в ходе избирательной борьбы. Опасность введения в стране боярского правления уменьшилась, тогда как позиции приверженцев Годунова окрепли. Но структура государственной власти была такова, что народное избрание Бориса на трон не могло иметь силу без санкции со стороны высшего органа государства – Боярской думы.
После избрания ничто не мешало правителю вернуться в столицу и надеть на себя корону. Но он медлил и в течение пяти дней продолжал жить в келье Новодевичьего монастыря. Его сторонники не пожалели средств и сил на то, чтобы подготовить столицу к торжественному приему нового Царя. Народ встречал Бориса на поле, за стенами города. Те, кто был победнее, несли хлеб и соль, бояре и купцы – золоченые кубки, соболя и другие дорогие подарки, подобающие «царскому величеству».
В Кремле Патриарх проводил Годунова в Успенский собор и там благословил на царство во второй раз. По замыслу руководства Земского собора, богослужение в Успенском соборе, традиционном месте коронации государей, должно было окончательно утвердить Бориса на троне. Но к концу дня всем стало ясно, что торжественная церемония не достигла цели. Годунов не мог принять венец без присяги в Боярской думе. Однако старшие бояре не спешили с выражением верноподданнических чувств, что и вынудило правителя вторично удалиться из столицы в Новодевичий монастырь под тем предлогом, что его сестра «бысть в нелицей болезни».
В течение марта Годунов оставался в Новодевичьем монастыре и лишь изредка показывался в столице. Во время своих наездов он «с боляры своими о всяких земских делех и о ратных делех советоваше со всяцем великим прилежанием». 19 марта Борис впервые созвал Боярскую думу для решения накопившихся местнических тяжб, не терпевших отлагательств. Таким образом, Годунов приступил к исполнению функций самодержца. Но он не спешил расстаться с загородной резиденцией и откладывал переезд в государевы покои, опасаясь спровоцировать оппозицию на открытое выступление.
Чтобы облегчить Борису возвращение в Кремль, его сторонники организовали третье по счету шествие в Новодевичий монастырь. Вместе с верными боярами Патриарх Иов настойчиво просил Бориса, не мешкая, переехать в «царствующий град» и сесть «на своем государстве». В знак полной покорности просители стали перед правителем на колени и «лица на землю положиша». Однако в ответ Годунов неожиданно объявил, что «отказывается от трона».
1 апреля Годунов во второй раз торжественно въехал в столицу. Он выслушал службу в Успенском соборе, затем прошел в царские палаты и там «сяде на царском своем престоле». Некоторое время спустя Патриарх велел прочитать перед священным собором утвержденную грамоту об избрании Бориса, доказывавшую, что правитель сел на трон благодаря законному избранию и благословению Патриарха.
Однако проект подписания утвержденной грамоты в Боярской думе рухнул. В списках апрельской грамоты и среди подписавшихся фигурировали одни духовные лица. Переезд Годунова в царские апартаменты и попытки навязать Думе утвержденную грамоту возродил оппозицию, которую возглавил Богдан Вельский. И Романовы, и Мстиславский отказались от трона в пользу… татарина Симеона. Этот крещеный татарский хан Симеон по прихоти Грозного одно время формально занимал московский трон, а затем стал великим князем Тверским. Годунов свел служилого «царя» с тверского княжения, и он жил в деревенской глуши в полном забвении. Благословение Царя Иоанна IV давало Симеону большие преимущества перед худородным Борисом и могло воспрепятствовать его коронации. Бояре рассчитывали сделать его послушной игрушкой в своих руках. Такое объединение антигодуновской оппозиции грозило начисто разрушить все старания правителя.
Годунов не осмелился применить силу против Боярской думы, но постарался помешать ее деятельности под предлогом возникшей угрозы татарского вторжения. Тем не менее Годунов с начала марта стал усиленно распространять сведения о близком вражеском нашествии на Русь. Годунов постарался привлечь общее внимание к вопросу о внешней опасности, надеясь разыграть роль спасителя Отечества и добиться послушания от бояр.
Попытки Бориса отрядить главных бояр на татарскую границу долго не удавались. После 20 апреля Годунов объявил, что лично возглавит поход на татар. К началу мая полки были собраны, а бояре поставлены перед выбором. Им предстояло либо занять высшие командные посты в армии, либо отказаться от участия в обороне границ и навлечь на себя обвинения в измене. В такой ситуации руководство Боярской думы предпочло на время подчиниться. Борис добился своей цели и мог торжествовать.
Главное же – серпуховский поход помог заглушить голос оппозиции. Раз подчинившись правителю, бояре стали обращаться к нему за решением своих местнических тяжб и тем самым признали его высший авторитет. Со своей стороны, Борис постарался удовлетворить самолюбие главных противников, вверив им командование армией.
Патриарх Иов ждал возвращения Годунова из похода и тщательно готовился к этому торжественному моменту. К июлю канцелярия завершила сбор подписей под текстом апрельской утвержденной грамоты. В списках членов священного собора, составленных в апреле 1598 года, значилось уже 126 иерархов, многие из которых не числились в начальном списке.
Патриарх ухватился за мысль о составлении утвержденной грамоты, когда у него вышел конфликт с руководителями Боярской думы. Подписание грамоты могло заменить церемонию присяги в Думе. Надобность в таком документе уменьшилась, когда Годунов добился от бояр послушания. В июле утвержденную грамоту окончательно сдали в архив. Серпуховский поход устранил последние преграды на пути к общей присяге.
Москва целовала крест «в пору жатвы», то есть в конце июля – августе. Текст летней присяги разительно отличался от мартовского текста. Весною власти многословно убеждали подданных в законности избрания Бориса. Теперь они ограничились лишь пространным перечнем обязанностей подданных по отношению к «богоизбранному» Царю. Подданные обещали «ни думати, ни мыслит, ни семьитись, ни дружитись, ни ссылатись с Царем Семионом» и немедленно выдать Борису всех, кто попробует «посадит Семиона на Московское государство». В этом пункте, отсутствовавшем в мартовском тексте, заключался основной политический смысл нового акта. Годунов окончательно разрушил планы оппозиции, замышлявшей передать трон «царю» Симеону.
Два дня спустя Годунов наконец короновался в Успенском соборе в Кремле. По случаю коронации новый Царь пожаловал многим знатным лицам высшие боярские и думные чины. В числе удостоенных особых милостей были Романовы и Вельский. Бояре получили гарантии против возобновления казней.
Многовековые традиции боярской аристократии и престолонаследия воздвигли на пути к престолу Бориса Годунова, незнатного шурина почившего Царя, казалось бы, непреодолимые преграды. Междуцарствие грозило в любой момент разрешиться смутой. Но Годунову как временному правителю удалось избежать потрясений, ни разу не прибегнув к насилию. В искусстве политических комбинаций он не знал себе равных. Найдя опору в дворянской массе и среди столичного населения, Борис без кровопролития постепенно сломил сопротивление знати и стал первым «выборным» Царем.
Конец цитаты
В этом документе всё прекрасно. Особенно в плане странной попытки объяснять простые вещи чудовищно сложными построениями.
Царь Фёдор умер быстро и внезапно. Советские безбожники, вскрывавшие его могилу, подозревали отравление мышьяком. Скорее всего так и было.
Годунова старательно пиарили. Все пожалования осуществлялись от имени его и царя Фёдора. Все наказания сыпались по приговору боярской думы во главе с Фёдором Мстиславским. Забавное такое двоевластие.
После убийства царя Фёдора Борис вполне по-человечески паникует, опасаясь продолжения (и не зря, со второй попытки его самого отравят семь лет спустя), но того не следует. Живет в монастыре под защитой патриарха, в Москве бывает наездами. Параллельно патриарх проводит мощную агитационную кампанию. В боярской думе Мстиславский традиционно пытается протащить на трон родственника Симеона из Твери, но встречает сопротивление Бельского (брат жены Годунова) и Романовых (родственники царя Фёдора). Дума присягает Годунову, особенно оговаривая опалу царя Симеона и его детей.
Из церковников взбрыкивает Гермоген, родственник Шуйского, но он пока далек от верха церковной иерархии.
В целом Годунов – абсолютно легальный царь с точки зрения церкви, предшественника и Земского собора, который легко и бескровно взошёл на трон. Мнение о Московии как домене рюриковичей никакого отношения к реальным принципам передачи власти давно не имело. Именно поэтому на троне впоследствии усидели Романовы.
Годунов – не узурпатор. Узурпатором его провозгласил Лжедмитрий (Дмитрий Симеонович), отца которого Годунов прокатил с воцарением минимум дважды. Романовы, которых он преследовал после заговора 1600 года. Шуйский и Гермоген, которых в 1598 году даже слушать не стали. В 1598 году все эти персонажи даже на толковые народные волнения не сподобились.
Ну а про гениального правителя. Годунову приписали все успехи действительно мудрого и успешного Фёдора Ивановича, умевшего и лавировать между боярскими группами, и твердо отстаивать свое мнение, не стесняясь репрессий. Лично водившего войска в атаку. Собравшего группу лично талантливых правителей и воевод. 1598 год критически снизил качество управления, и сложная система стала расползаться по тем же стыкам, что и во времена опричнины. Нет, на фоне вакханалии Симеоновичей, Годунов кажется очень адекватным и даже мудрым мужчиной. Но все эти внешнеполитические метания, постоянная неуверенность, протекция бездарным родственникам, слабость в каждом действии. Как говорили древние римляне: «Великие империи не рождаются робостью». Зато умирают. Романовым было конечно чутка попроще, но и вывозили они сильно лучше, особенно Филарет.
Похвалы в адрес Годунова - фронда историков XIX века по отношению к правящей династии. Нелепые вставки про царя Фёдора, завещавшего корону Романовым, которые приходилось по традиции вписывать так бесили профессионалов. Хвалить их гонителя стало хорошим тоном по мере снижения популярности династии. Аналогично на закате советской эпохи стали превозносить белогвардейцев или Николая II. Сейчас вот аналогично ностальгируют по Сталину. Это не про историю, а про психологию.
